Календарь

- Не выношу голубых, не выношу! - вещает Шульдих утром на кухне.
Обе его руки заняты выуженными из холодильника припасами, которых, при менее удачном раскладе могло бы хватить на четверых - молоко, джем, повидло, ветчина, яйца, пучок петрушки и… кусок сыра, что ли? Балансируя на одной ноге, Шульдих пытается закрыть дверцу другой.
- А в клубе шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на очередного голубя. Нет, Брэд, серьезно! Мужик с подведенными глазами и манерами чопорной английской леди - зрелище не для слабонервных!
Подозрительно молчаливый Кроуфорд довольствуется черным кофе и плохим настроением.
- Слащавые, тьфу… так и хочется в морду дать, - продолжает телепат, слишком занятый собственными впечатлениями о бурно проведенной ночи, чтобы обращать внимание на хмурый вид Оракула.
На сковороду выливаются яйца, туда же от души выплескивается молоко, добавляется джем, и Шульдих вилкой начинает взбалтывать все это прямо в несчастной тефлоновой посудине.
- Только представь! Обтянут задницу так, что смотреть противно, и ходят-виляют, за столы ею цепляются! И что за манера волосы прилизывать?
Брэд бросает хмурый взгляд на растрепанную гриву телепата. Жизнерадостно переливающиеся всеми оттенками огненного неровные пряди торчат в разные стороны. Следующий миг заставляет Кроуфорда замереть - неожиданно он осознает, что видит совсем иную картину - разметавшиеся по подушке волосы, испарина на лбу, закушенные, припухшие губы. Он смотрит на незаправленную рубашку Шульдиха - белую в серую полоску - а перед глазами встает совершенно другое: выгнувшееся тело, с чуть торчащими лопатками, ровная линия бедер, запятнанных краснотой на месте только что стискивавших их пальцев; согнутая в колене нога.
В ушах звучит хрипловатая литания, в такт равномерным толчкам, от которых содрогается кровать:
- Еще, еще, еще… Бред, да... Еще… еще…
- Еще эта дурацкая … - разглагольствующий Шульдих прерывается, оборачивается и, хмурясь, спрашивает. - Ну, скажи чего-нибудь, я же не со стеной разговариваю!
- Гомофобия, Шульдих, это признак латентного гомосексуализма, - спокойно отвечает Кроуфорд и уносит чашку с недопитым кофе в кабинет.
Слушая возмущенную речь оскорбленного в лучших чувствах телепата - из каждых десяти слов цензурными являются от силы два или три, причем мать и задница упоминаются слишком часто - Кроуфорд бросает в пришпиленный к двери календарь дротики от дартса.
Раз за разом попадая в один и тот же день, до которого остается… ровно три недели.
Четверг, восемнадцатое.

Конец.