1. (POV Драко)

В первый раз я пришел сюда с месяц назад, слоняясь от нечего делать по улицам Лондона, глазея на освещенные витрины и на небо, которое в свете фонарей казалось особенно темным. Не то чтобы это меня развлекало, просто надо же было на что-то смотреть.

Честно говоря, маршрут свой я не помню, потому что минут через десять после выхода из Министерства перестал о нем думать. Так было гораздо проще – просто идти вперед, не обращая внимания на то, через какой мост переходишь и в какой переулок сворачиваешь. Настроение было мерзкое – безуспешные попытки отца пристроить меня в Министерство – неважно кем и на какую зарплату, главное, чтобы я не оказался, так сказать, «за бортом» - меня изрядно утомили. Я не мог как он – делать хорошую мину при плохой игре и быть уверенным, что каждая моя снисходительная улыбка должна восприниматься как орден Мерлина. И это как минимум.

Отца не обескураживали неудачи. Наоборот, в нем просыпался почти звериный азарт, как у гончей, которая взяла след и теперь ее уже не остановить. Мне же хотелось поскорее убраться подальше – домой, в Малфой-Мэнор, за море – во Францию ну или на худой конец спрятаться за его спину, подальше от взглядов, которые, казалось, приклеивались к моему лицу, и убедить себя, что все это – не со мной. Что меня вообще тут нет. Впрочем, надо отдать ему должное, он никогда не ставил меня в неловкое положение, не оборачивался с вопросом: «Драко, ну что же ты молчишь?», не пытался переключить на меня внимание собеседника и вообще, кажется, не замечал моих маневров, хотя мне до сих пор сложно в это поверить. А спрашивать я ни за что не буду.

В общем я просто шел по вечернему Лондону и старался ни о чем не думать, хотя это было сложно. Скажи мне кто-нибудь года три назад, что я буду убегать в маггловский мир от мыслей о мире волшебном, думаю, ничем хорошим это бы не закончилось. Но два с половиной года во Франции после окончания войны научили меня многому. Оказывается, когда нет другого выхода, очень легко измениться. Или сломаться, что в моем случае – одно и то же. Хотя я никогда не был сильным, так что последнее обстоятельство меня не очень расстраивало. Противнее было другое – я не умел жить по новым законам, не умел притворяться, что все хорошо, когда на самом деле – хуже некуда. Сейчас умею, потому что это перестало быть притворством – я просто понял наконец, что моя жизнь сейчас – лучшее, что могло со мной произойти, поэтому я всем доволен, почти ничего не хочу и почти ни о чем не мечтаю – не вижу смысла.

Впрочем, речь не об этом. Речь о том, как я нашел этот паб. Хотя кто кого нашел – еще большой вопрос. Он как будто выпрыгнул мне навстречу из темной подворотни, в которую я попал, свернув с более-менее освещенной улицы в арку. Здесь уже царила настоящая ночь, и я боролся с искушением зажечь «люмос». Прямо перед моим носом распахнулась внушительная деревянная дверь, выпуская пошатывающуюся парочку, в лицо ударил запах пригоревшей еды и табачного дыма. Внутри стоял разноголосый шум - смех, крики, нестройное пение. Но дверь захлопнулась, и я остался в тишине, которая теперь неприятно давила на уши.

Во Франции я иногда обедал в маггловских ресторанах, но в таких злачных местах бывать еще не доводилось. Не знаю, что заставило меня войти – любопытство или вспыхнувшее вдруг желание оказаться в замкнутом помещении среди людей, которым на тебя наплевать, но они все равно рядом, а значит, ты все-таки не один. Так или иначе – я вошел. Белая рубашка и черные брюки со стрелками смотрелись здесь, мягко говоря, неуместно, поэтому я сел у самого края барной стойки, в тени. Мне не хотелось, чтобы на меня смотрели. Мне хотелось смотреть самому.

Чтобы не пугать бармена марками французских вин и не привлекать его внимание, я заказал пиво, хотя терпеть его не могу. Он молча налил мне кружку и подвинул пепельницу. Я достал пачку сигарет. Я не заядлый курильщик, но, отправляясь к магглам, первым делом покупаю сигареты – почему-то чувствую себя увереннее, когда пачка топорщит карман рубашки.

Его я заметил не сразу. Видимо, как и я, он не хотел привлекать внимания к своей персоне. Сидел за столиком в углу, уставившись в свою кружку. У него тоже было пиво. Я не видел его почти три года, и этот факт меня вполне устраивал. Я бы с удовольствием не видел его и дольше. И уж чего мне совершенно не хотелось, так это чтобы он меня заметил, поэтому я отодвинулся еще дальше в тень и прислонился к стене, то ли загораживаясь, то ли отделяя себя от него пепельницей и кружкой, которая, кстати, внезапно опустела. Расторопный бармен предложил повторить, и я кивнул.

Поттер не был интересным объектом наблюдений, но мне было все равно на кого смотреть. Почему бы и не на него? В конце концов он был единственным знакомым мне человеком в этом заведении. Странно, что он был один, я бы не назвал его склонным к одиночеству. Впрочем, склонности Поттера меня не волновали. Хочет напиваться в затрапезном кабаке – ради Мерлина. Мне без разницы.

Минут через двадцать он поднялся, положил на стол деньги и ушел. Я медленно допивал пиво. От взрывов хохота и дыма заболела голова. И вообще мне было скучно. Я расплатился с барменом, сунул в карман так и не распечатанную пачку сигарет и, выйдя на улицу, аппарировал домой.

В понедельник я пришел снова, проплутав часа полтора по окрестностям и уже отчаявшись найти эту чертову арку. Опять было пиво, чужой смех, головная боль, а Поттера не было. И в среду тоже. За его столом сидела парочка – смазливая девчонка и лысый парень с ничего не выражающей физиономией. Они пили из одной кружки и целовались. Меня мутило.

Поттер появился в пятницу, как и в прошлый раз. Я едва не впечатался в стену, когда он подошел к стойке. Но он был занят своим пивом. Смотрел, как оно льется в кружку, вспучиваясь пеной, так, как будто в мире нет ничего интереснее, потом прошел к своему столу. Черт знает что на меня нашло, но очнулся я только когда истлевшая сигарета обожгла пальцы.

С того дня я считаю пятницы. Сегодня десятая.
Он всегда приходит по пятницам. Я теперь тоже.
Бармен кивает мне как старому знакомому и уже не спрашивает, что мне налить. Но сегодня я его удивил. Я заказал виски.
Терпеть не могу виски.

Я работаю в Министерстве. Департамент внешней магической торговли. У меня годовое разрешение на беспрепятственную аппарацию во Францию, Италию и Испанию. Я веду переговоры, пишу отчеты, заключаю сделки и подписываю контракты. Я каждый вечер возвращаюсь домой. По выходным мы с отцом катаемся на лошадях и наносим редкие визиты. Иногда визиты наносят нам.

По пятницам я прихожу сюда. Пью пиво и смотрю на Поттера. Ничего не меняется.
Поэтому сегодня я пью виски.
Подхватываю второй бокал и поднимаюсь.
Я знаю, что я делаю? О да, конечно знаю – я иду.
Он поднимает голову, только когда я двигаю стул, сжимая в свободной руке бокал, в котором уже растаял весь лед.

- Не против если я сяду?
- Почему я должен быть против? – он пожимает плечами и отводит взгляд. Его кружка почти пуста.
- Ну может, ты кого-то ждешь?
- Ты же знаешь, что нет.
- Я? Интересно откуда?
- Потому что я всегда прихожу один. И ухожу один. Тебе это известно.

Я глотаю виски и едва не захлебываюсь. Он стучит меня по спине, пока я давлюсь кашлем.
- Черт, почему тут нет салфеток?
- Я могу попросить.
- Не надо, - я достаю платок, вытираю глаза и ладонь. Стараюсь дышать не глубоко. В горле першит.
- Пойду возьму еще пива. Тебе что-нибудь принести?
- Воды.

Он уходит. А я смотрю в стол. Когда же он меня заметил?
Я залпом допиваю виски.

3. Шестнадцать лет спустя. (POV Драко)

***
Я треплю по волосам Скорпиуса. Еще чуть-чуть, и он не сможет сдерживать слезы. Тогда наверняка заплачет и Асти. И мне придется всех успокаивать. Мерлин, дай мне сил! Как будто мы провожаем его на Аляску. Лучше бы вместо меня поехал отец. Уж при нем-то точно никто бы не плакал. Да когда же тронется этот поезд! Ненавижу вокзалы. Скорпиус крепко держит меня за руку. Асти шепчет ему последние наставления, сжимая в кулаке платок. Я поднимаю голову, и едва сдерживаюсь, чтобы не отвернуться сразу. Киваю. Поттер кивает мне от соседнего вагона. Которого по счету ребенка он сегодня впервые провожает в Хогвартс? Теперь можно и отвернуться. Я не слышу, что говорит Асти. Я не слышу, что говорит Скорпиус. Кажется, я вообще ничего не слышу. И только чувствую на губах незнакомый горький привкус. Или знакомый?

Паровоз свистит так оглушительно, что я вздрагиваю и прихожу в себя. Скорпиус забирается на ступеньки и машет. Я машу в ответ. Асти бежит вдоль уходящего поезда и тоже машет, второй рукой прижимая платок к лицу. Я иду за ней. Она стоит на краю платформы и смотрит вслед последнему вагону. Я обнимаю ее за плечи. Она оборачивается, прижимается ко мне и плачет, уже не таясь.

***
Я иду вдоль знакомых лондонских улиц. Сколько лет я не ходил вот так? Много. Очень много. Уже и не сосчитаешь.
Арка справа. Задумываюсь на несколько мгновений, а потом все-таки вхожу. Теперь-то я могу себе признаться, что не случайно сюда пришел?
Я ищу глазами знакомую дверь, но ее нет. Ничего нет. Пустырь, поросший пожухлой травой, а метрах в десяти от меня высится новый дом. Вот значит как.
Я по инерции делаю еще несколько шагов вперед и останавливаюсь. Мне нечего здесь делать, но я все стою, стою, и никак не могу уйти.
Наконец все-таки оборачиваюсь.

Он стоит в стороне, курит и смотрит. На меня.

- Ты помнишь, какой сегодня день? – спрашивает он. А у меня разом исчезают все слова. Я помню, что сегодня проводил в Хогвартс своего единственного сына. Я помню… Да ничего я больше не помню, я просто иду к нему и отвечаю:

- Пятница.

End